В первые секунды на экране появляется множество предупреждений: «В фильме есть сцены курения, курение вредит здоровью», «ИГ — запрещённая в России террористическая организация», «Фильм рекомендован к просмотру лицам старше 18 лет»…
Я бы добавила ещё одно: «Людям с эпилепсией смотреть с осторожностью».
Потому что тряска камеры в моменты преследования террористов или беспорядочные вспышки выстрелов в ходе штурма вызывают дискомфорт даже у здорового человека.
Сюжет картины строится вокруг спецоперации по поимке радикалов после терактов 2015-го года, а не вокруг самих взрывов/стрельбы в ресторанах, театре и на стадионе в Париже.
И хотя режиссер Седрик Жименес говорит, что в противном случае не взялся бы за эту работу, возможно, воссоздание терактов на экране добавило бы фильму зрелищности.
«Шрамы Парижа» действительно держат зрителя в напряжении за счёт грамотной аудиодорожки и хорошей игры актеров (Жан Дюжарден, безусловно, прекрасен), но в то же время иногда ловишь себя на мысли: «Да когда же это закончится…»
Если верить фильму, терактов в Париже не случилось бы, поймай французские спецслужбы террористов в Афинах десятью месяцами ранее. Если судить по данным из интернета, к реальным событиям это отношения не имеет.
Но даже в ходе расследования французские спецслужбы в фильме допускают одну ошибку за другой: нарушают протоколы, вместо преступников ловят собственных информаторов, срываются на своих коллег…
Ситуацию очень хорошо описывает кусочек сценарного новостного репортажа: «То, что вы предотвратили несколько терактов, — следствие раздолбайства террористов, а не доблестной работы наших спецслужб!»
И всё-таки, смотря фильм, понимаешь, насколько непростая работа у сотрудников полиции: необходимость быть на связи круглые сутки, постоянно поступающая новая информация (только за полдня больше 1000 звонков на горячую линию) и эмоции, справиться с которыми под силу далеко не каждому.
Я бы сказала, что две основные эмоции «Шрамов Парижа» — это отчаяние и страх.
Отчаяние по большей части испытывают герои фильма: от оперативников до родственников террористов. Страх, в свою очередь, передается от героев зрителю, в особенности, когда понимаешь, в скольких на самом деле странах происходили события, связанные с терактами.
ИГ * объединяет Сирию, Марокко, Бельгию и ряд других стран. Кто знает, где радикалы объявятся в следующий раз…
Тем временем, в фильме разворачивается борьба не только с террористами, но и с бюрократической машиной. Когда преступники, содействующие следствию, попадают под программу защиты свидетелей, а защищать простого человека, передавшего полиции сведения о террористах и рискующего своей жизнью, у системы «нет возможности» — это говорит о многом.
Подобные ситуации вряд ли удивят зрителя, а вот в идеальное качество звонков, предназначенных для расшифровки спецслужбами, выверенные реплики преступников на допросах (иногда нарочито грубые) и чересчур эмоциональные диалоги между другими героями верится с трудом.
Ещё один интересный момент: в оригинале «Шрамы Парижа» носит название Novembre — по месяцу, в котором произошли теракты. И это объясняет решение режиссера сопровождать каждые новые сутки в фильме большой надписью Novembre и числом — белым цветом на черном фоне.
На мой взгляд, фильм получился на твердую «четвёрку», но сказать, что он был «высоко оценен зрителями», как пишет об этом ряд изданий, вряд ли возможно.
* запрещённая в России террористическая организация
Мария Цыганова
