Идя на спектакль, я вспоминала многочисленные образы Гамлета, созданные в кино и на сцене. Сколько именитых режиссеров и актеров внесли свою лепту в эту бесконечную вереницу! Внешне Гамлеты были очень разными, но я давно поняла, что внешность не главное, главное содержание и глубина. Напрасно я вспоминала разные воплощения шекспировского «Гамлета». На сцене театра им. Моссовета я увидела нечто не вообразимое. Не потому что Гамлет не молод, не красив и лыс. Лысина и обнаженный торс — это сегодня очень модный брутальный типаж, хотя моссоветовский герой на брутальность не тянет. Нервный и дерганный, куда-то бегущий и орущий.
Зрителям с гордостью сообщают, что спектакль поставлен по прозаическому переводу Михаила Морозова. Но забывают сказать, что переводчик умер в 1952 году и был известнейшим шекспироведом. Его текст был классическим, и в нем не было и не могло быть всех тех модных словечек и приемов (текст перевода в свободном доступе в интернете), которые накрутии в спектакле.
В общем, моссоветовская интерпретация превзошла все мыслимые и немыслимые фантазии других постановщиков. А главная идея напоминает припев некогда популярной песенки «Зеленый свет»: «Все бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, Бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, бегут». А бегают по сцене, размер которой увеличен за счет первых трех рядов партера, многие. Начинается все с трех или четырех проходов по пустой сцене тени отца Гамлета (Александр Филиппенко). Потом по сцене из зрительного зала пробегают, якобы, зрители покинувшие места в зале, так как король закончил говорить свою речь. Потом бегает Гамлет в сопровождении толпы юных девиц в черных бархатных вечерних платьях и так далее.
Открыто вожделеют друг друга на глазах придворных Клавдий и Гертруда. Правда, страсть заслуженный артист России Сергей Юшкевич (Клавдий) и заслуженная артистка России Евгения Крюкова (Гертруда) играют качественно.
Собственно лицо главного героя — Гамлета (Кирилл Быркин) зритель видит где-то на 40 минуте действия. В предшествующих сценах, он либо поворачивается спиной к зрителям, либо пробегает в глубине сцены. То как воспринимается его образ характеризуют слова самого Гамлета, когда он поучает актера на тему, как нельзя играть: «Ты прочтешь этот монолог – просто. Если ты будешь орать, как большинство наших актеров, – так я предпочел бы, чтоб мои стихи прокричал на улице разносчик. И не слишком махай руками, вот так, – будь спокойнее: в самом потоке, буре, так сказать, вихре страсти, ты должен быть до известной степени сдержанным, для придания плавности речи. О, мне всю душу коробит, когда какой-нибудь здоровенный детина, напялив на себя парик, рвет страсть на клочья и лоскутья, чтобы поразить чернь, которая ничего не смыслит, кроме неизъяснимой пантомимы и крика. Я с удовольствием выдрал бы такого актера за подобное изображение…» (акт 2, сцена 2) В общем, Гамлет именно такой точь-в-точь. Зато сколько эмоций и затраты энергии! Так и напрашивается медицинский диагноз.
Образ Офелии тоже создан по методу «от противного». Невероятного объема пожилая Офелия (Анна Галинова) вся в белом не удивляет, но эпатирует публику. Полоний (засл. артист России Валерий Яременко) поучает дочь, как следует ей себя вести с принцем Гамлетом. Его образ на общем фоне кажется классическим образом мудрого отца и придворного. Офелия громко хрустит яблоком и совершенно безразлична к поучениям.
Знаменитый монолог Гамлета «Быть или не быть» превратился в диалог с Офелией. Офелия то повторяет за Гамлетом сказанную отдельную фразу, то превращает ее в вопрос. То продолжает текст монолога. Итак несколько раз. В общем, воркуют как стоящая друг друга парочка из комедии абсурда.
И вот наступает момент одной из ключевых сцен трагедии «мышеловки». Гамлет жаждет найти подтверждение или опровержение слов Призрака на лице короля. Но зритель видит лишь затылок дублера. Потому что исполнитель в это время вместо «актера» играет себя в пьесе Гамлета. Сцена мышеловки становится схематичной.
И так происходит со всеми ключевыми моментами, написанными Шекспиром в пьесе, они становятся либо мимолетными, либо вовсе отсутствуют. Из текста, который должен произносить Гамлет (и не только из его текста) кажется вырезали больше, чем оставили. Тяжеловато, видимо, героям в данной интерпретации произносить длинные монологи и вести глубокие философские диалоги. Вместе со сценами исчезли или почти исчезли и некоторые герои. В спектакле по сути нет Гильдестерна и Розенкранца. Несколько фраз за сценой и несколько на сцене. Они не везут Гамлета в Англию. Да и образ Горацио единственного друга Гамлета скомкан почти до нуля. Нет сцены с могильщиками, и естественно нет знаменитого монолога Гамлета «Бедный Йорик» с визитной карточкой любого Гамлета — черепом в руках. Нет «40 тысяч братьев». Фактически нет сцены объяснения Гамлета — с матерью, в которой герой взывает к разуму и совести матери. Вместо этого сын с налету оскорбляет мать «последними словами», унижает и кажется вот-вот не то убьет, не то овладеет ею: «Самая последняя… Похотливая… Продолжайте «жить в зловонном поту засаленной постели, загрязненной развратом, милуясь и ласкаясь к отвратительному хлеву…». Королева падает в обморок после того как Гамлет убивает Полония. И лежит в обмороке на большом черном мусорном мешке до конца спектакля.
Не понятно от чего сходит с ума Офелия, так как Гамлета не отправляют в Англию, о смерти отца она еще не знает. Но прямо над телом умирающего отца она поет свою песню и задает похотливые вопросы. Долго, нудно с повтором, заставляет придворных петь хором, короля жужжать. «Громче. Давайте громче». А заканчивает фразой из «Горя от ума» Аександра Грибоедова: «Карету мне. карету!» И все это над телом не то уже умершего, не то умирающего отца, не обращая на него никакого внимания.
Много чего нет в этом спектакле, что есть у Шекспира. Видимо, ради экономии времени. «Гамлет» — самая длинная его пьеса. Но зато кое что добавилось: многократное повторение одной и той же фразы некоторыми героями, принудительная затяжка отдельных сцен. Например сцена «сумасшествия» Офелии и сцена сообщения о гибели Офелии затянуты до нудности или точнее до момента пока зритель не начинает хихикать. Ну смешно же! Недаром перед первым показом спектакля автор этой сценической версии «Гамлета» Евгений Марчелли сравнил ее с «водевилем».
А финал вновь скомкан. Лаэрт и Гамлет в современных костюмчиках для спортивного фехтования обмениваются парой фраз, становятся в стойку, перекрещивают рапиры и застывают. Дальнейшие действия в сокращенном варианте зачитываются за сценой.
Динамично ли, современно ли то, что происходит на сцене? Вопрос спорный. Но публика жаждет развлечений и приобщений. И театр Моссовета дает публике развлечение …
А Михаил Морозов и Вильям Шекспир нервно курят в сторонке.
Людмила Шерова
Фото Андрея Струнина (sobesednik.com)
