Заранее я не читала отзывов, поскольку хорошо знаю пьесы Вильяма Шекспира. Я пришла в здание театра МХТ им. Чехова, где представлял свои спектакли гастролирующий в Москве Александринский театр из Санкт-Петербурга.
На сцене массивные серые декорации в целом вполне вписывающиеся в эпоху и ситуацию. Только вот как реклама какого-нибудь современного бутика или ресторана светится вертикальная надпись: «Версия Дездемоны». Позже надпись поменялась на «Версия Отелло». Все еще не задумываясь над этим смотрю начало, как трагедию Шекспира, хотя и в некотором модернизированном варианте. Думаю, какой странный выбор актера на роль Отелло (Сергей Мардарь). Ну никак не могу его представить с мечом в руках и в бою, как и возлюбленным худышки Дездемоны (Мария Лопатина). Его расписанное черными полосами лицо даже не смущает. Отелло и Дездемона спешно три раза раздеваются и ложатся в постель. И почти также спешно потом встают и одеваются. За Отелло приходят с приказами. Это начинает смешить. Становится ясно, что это не просто некая версия пьесы великого драматурга, а нечто иное. В итоге за три часа зрителям представляют три версии: Версия Дездемоны, Версия Отелло и Версия Яго.
Представлять на суд зрителя несколько версий одного и того же события вещь весьма традиционная для детективного жанра. А чем пьеса «Отелло» не детектив. Стоит обратить внимание на то, как допрашивают свидетелей и подозреваемых в фильмах. Тут бывает версий и побольше трех. Не стану заглядывать далеко в прошлое кинематографа. Но вот один из ранних примеров этого — фильм «Расёмон» (1950) Акира Куросава. В нем даже не три, а целых четыре версии одного и того же события. Но такую постановку Шекспировской трагедии я встречаю впервые.
Две версии заканчиваются убийством Дездемоны. Версия Яго его смертью после смерти Дездемоны и Отелло. Все три версии вместе в конечном счете складываются в версию режиссера Николая Рощина. Только боюсь, что увидеть это могут не все. Это своего рода «рерайтинг» Шекспира в трех вариантах. Сегодня все театры делают это, но в одном варианте.
От шекспировского текста в спектакле осталось мало что. Большой кусок достался версии «Отелло» моменту, когда он приходит душить Дездемону. А так отдельные фразы, разбросанные по всему телу спектакля. В спектакле слог, конечно, современный, откровенный и не очень приличный. Отелло обзывает Дездемону «последними словами» как какой-то площадной пьяница. А нравы таковы, какими они были всегда и остаются до сих пор: зависть, карьеризм, ревность, ненависть, обида, жадность. Про любовь я молчу. Ее нет, хотя о любви на сцене говорят много. Все говорят, что любят Дездемону, но на самом деле все любят только себя. И вот именно на этой основе Яго (Иван Волков), похожий на просиживающего штаны бухгалтера, успешно манипулирует Отелло. Добавляя в манипуляцию к обиде и корысти двойную ревность. Он уверен, что Отелло совращал его жену Эмилию. Сам Яго любит Дездемону и у него вызывает жуткую ревность тот факт, что она в объятиях Отелло. В третьей версии Яго господствует беспредельно и признается во всех своих деяниях как перед зрителями. Актрисе, играющей роль Дездемоны можно посочувствовать, ведь быть трижды задушенной в течение трех часов нелегкая задача. При этом в первой версии ее душат очень долго и весьма реалистично. Она не смиренная женщина, принимающая это безропотно. Она долго сопротивляется.
В «Отелло» декорации — это не просто массивные стены. Это сложное техническое сооружение и все работает прекрасно: все двигается, раздвигается, раскладывается и даже пушки стреляют. Из пушечного лафета быстро сооружают брачную постель с балдахином и так же быстро разбирают. А еще герои играют в некий большой смартфон на одной из стен, где светится экран. Нажимают кнопки и выбирают нужную мелодию. Ну и совсем, чтобы было весело, Дездемона со служанкой Эмилией, в ожидании Отелло с войны смотрят трейлер художественного фильма «Отелло» 1955 года с Сергеем Бондарчуком и Ириной Скобцевой. А Отелло следит за Дездемоной через видеонаблюдение. И тут есть на что посмотреть. Вообще Дездемона во всех версиях ведет себя весьма фривольно. Обнимается и целуется чуть ли не со всеми офицерами. Да и слишком она требовательна к мужу по-поводу Кассио (Тихон Жизневский). Любой, а не только Отелло своего рода символ черного ревнивца, стал бы ревновать тем более к такому юному, стройному и красивому как Кассио. Хотя образ Кассио получился довольно жалким…
Если к этой постановке начать относиться всерьез, как к шекспировской постановке, как это попыталась в начале просмотра сделать я, то кроме кучи нелепостей и абсурдности ничего не увидеть. Для меня это некий стёб и не столько над шекспировской трагедией, сколько над абсурдностью тех ситуаций, в которые мы постоянно попадаем в жизни. Ведь стоит послушать двух или трех друзей или коллег, которые рассказывают об одном и том же, как вы услышите не менее трех версий. Более того, порой один и тот же человек может рассказать вам минимум две версии одного события с некоторым промежутком времени. Мы живем в этом мире. И поняв это, к постановке Рощина начинаешь относиться совсем иначе.
Именно это восприятие подчеркивает образ, которого нет в пьесе Шекспира. Одни бы сказали, что это шут. Но это явно не английская версия шута. Это наш родной Петрушка в исполнении Елены Немзер. Этот герой высмеивает все происходящее. Это для тех, кто не понял, что ему представили не трагедию Шекспира, а нечто совсем иное. Именно Шут-Петрушка закрывает действие: он единственный остается живым и чтобы никого не хоронить смывается со сцены в зрительный зал с соответствующей фразой о том, что будет первым в гардеробе.
Людмила Шерова
фото с сайта театра
